Андрей СИНЕЛЬНИКОВ

Когда Империи не было

Большинство наших читателей знакомо с работами А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского и знают, что одна из их этапных книг называется коротко: "Империя". Все дебаты и дискуссии последних лет ведутся именно вокруг неё; забыты споры про "Альмагест" и папу Гильдебранда. Тематика споров очень богата, тут вопросы о расположении Империи, её размерах, политическом устройстве, военной силе, административном аппарате и так далее. Что интересно, вопросов: "Была ли вообще Империя? И если да, тот как она сформировалась, и что было до неё?" – даже не возникает. Исследователи берут Империю, так сказать, в динамике, в развитии уже взрослого организма, оставляя проблему её зарождения за рамками изучения. А мы – принимая гипотезу вышеупомянутых авторов, постараемся рассмотреть вопрос о том, что предшествовало появлению Империи. Тоже в качестве гипотезы.

Небольшое эссе о становлении Империи

Предисловие

В истории человечества есть вехи, которые независимо от взгляда на историю можно считать основополагающими, коренными. Одной из них является Троянская война. Троянская война погружена в туман далёкого прошлого, это миф и сказка, и одновременно – как всякое произведение героического эпоса, быль. Всеми историками признаётся за истину, что Троянская война в корне изменила политическую ситуацию в Передней Азии, на Ближнем Востоке, Балканах и в целом по всему миру. Вслед за разрушением Трои прекратила существование Хеттская держава, под ударами северных племен – дорийцев – пала Микенская Греция, в то же время Египет подвергся нападению племён, известных под именем "народы моря".

Но являясь историческим фактом, Троянская война, тем не менее, полна загадок: ведь всё, что дошло до нас о ней, облечено в художественную форму эпических поэм. Принимая как должное, что источниковой базой об этом историческом периоде служит только литература, историки оставляют за собой право выделять исторически правильную литературу и исторически не правильную литературу. Та же картина, что и в религии, любая из которых делит свои источники на канонизированную и апокрифическую литературу. Но мы уважаем историков, и в нашем исследовании тоже будем опираться в основномлькоянутых авторов за достоверную, я постарался рассмотреть вопрос, как могла зародится Империя.С на канонизированный, так называемый "троянский цикл", состоящий из более чем тридцати древнегреческих и древнеримских поэм. Но ближе к концу напомним всё-таки и о существовании богатой средневековой ("апокрифической") литературы на эту тему.

Итак, в основе нашего исследования: "Киприи", "Эфиопиада", "Малая Илиада", "Гибель Илиона", "Возвращения", "Телегония", "Гекуба", "Разрушение Трои" и ряд других эпосов, и конечно же "Энеида", "Илиада" и "Одиссея".

Кто с кем против кого

Народ, первым обосновавшийся на берегах Эгейского моря, древние авторы называют пеласгами. "Пеласгический" миф творения отличается от "олимпийского". Согласно представлениям пеласгов, Евринома, богиня всего сущего, восстала обнажённой из Хаоса и отделила небо от моря, чтобы было на что опереться. Она побежала по волнам на юг и поймала ветер Борей, и родила от него людей.

Итак, пеласги пришли в Грецию с севера и принесли на её землю культ богини Евриномы, что в переводе с греческого дословно означает "кочующая чужачка" или "чужой кочевник".

Двигаясь дальше, пеласги основали государство Арсава (Арзава, Арцава), которое в египетских надписях упоминается как Русена, в Библии названа Ерец или Арзену, а шумерской поэзии известна как Аратта. К собственно Арсаве с разных сторон примыкали несколько мелких государств: Мира, Капала и Страна реки Сеха. Столицей Арсавы был Эфес, а Троя была северным форпостом, главным портом страны на стыке материков, контролирующим проливы и пути к Тавриде и Понту Эвксинскому. К моменту троянского конфликта, соответственно, она контролировалась потомками пеласгов. Но и вторгшиеся в Малую Азию ахейцы, по свидетельству историков были тоже потомками пеласгов. И ведь это вполне может быть.

О тех, кто властвовал в Передней Азии, древние знали достаточно хорошо: скифы. Согласно Помпею Трогу (римскому историку, автору "Всемирной истории"), скифы добивались господства над Азией трижды. Последний период скифского господства, без сомнений, относится к VII веку до н.э. Ведь это следует из античных источников, хронометрированных средневековыми нумерологами, – а подлинность источников и точность хронометража многократно подтверждены современными историками. Предыдущие же две эпохи скифского господства относятся к более ранним временам, и кто там выступал под именем скифов, неизвестно было даже древним историкам, что уж говорить о современных.

Если же затронуть событийность и длительность тех чудовищно давних международных проблем, то относительно первой волны экспансии "возможно, скифов" античные историки утверждали, что она продолжалась полторы тысячи лет и завершилась около 2054 г. до н.э. Откуда бы могли они это узнать, и каким пользовались календарём – загадка, но Помпей Трог так и писал: "Азия платила им дань в течение 1500 лет, конец уплате положил ассирийский царь Нин". Это, наверное, чистая правда, поскольку через полтысячи лет после Помпея Трога то же самое событие так же датировал испанский писатель V века Павел Орсия: "За 1300 лет до основания Рима царь ассирийский Нин, поднявшийся с юга от Красного моря, на Крайнем севере опустошил и покорил Эвксинский Понт".

Короче, так называемые скифы вторглись в Азию и здесь на территории от Северной Месопотамии до Малой Азии создали государство Митанни, обеспечив поддержку первой волны колонистов-пеласгов (ханаанцев, арамеев, амореев), которые сконцентрировались к этому времени в Палестине, Сирии и Малой Азии в стране Арсава. Затем, по утверждению Помпея Трога, отпрыски царского рода – Плин и Сколопит основали на южном берегу Чёрного моря знаменитое царство амазонок. Воротами всех этих царств: Арсавы, Митанни и царства амазонок – была Троя. Приблизительно в то же самое время происходит знаменитый исход евреев из Египта и начинается расцвет Ассирии, согласно представлениям тех, кто профессионально занимается историей. И в то же время, полагают те же историки, началось нашествие "народов моря", то есть нападение племён, которые египетские литературные памятники связывают с морем.

Можно предположить, что эти несколько событий есть одно и то же событие, только изложенное разными сторонами конфликта. Согласно надписям из Карнака, фараон Мернептах говорил о народе ахейцев, пришедшем с севера вместе с народами моря и составляющем их ударную силу. Первый поход "народов моря" предшествовал Троянской войне, и ахейцы в нём ещё были союзниками пеласгов, троянцев, дарданов и тевкров. Но ахейцы противопоставлены всем остальным как народ, знающий обрезание. Это были достойные сыны богини Евриномы!

Поход "народов моря" закончился неудачей. При этом стоит учесть, что ахейские парни участвовали в нём в роли наёмников, они относились к группе выходцев из малоазийских колоний, так называемых Милетских ахейцев. И не получили они ни награды, ни материальной компенсации за участие в боях. Может ли такое быть, если все союзники были выходцами из племени пеласгов? А почему нет. Как раз обмануть своего – обычное дело, даже сейчас.

Решив силовым путём получить расчёт за своё геройство, ахейцы обратились за помощью к царям Греции и Крита – Агамемнону и Менелаю, скорее всего военным вождям таких же наёмных отрядов "обрезанных греков", как называют их авторы троянского цикла.

Воспоследовавшая Троянская война обозначила тот временнóй рубеж, когда политическая карта мира начала "трещать по швам" вследствие гражданской войны и разрушения первогосударств на берегах Средиземного и Чёрного морей. А главным результатом стало расселение, шедшее от этого центра племён во все стороны, по всем берегам и вглубь материка. Условно это можно назвать исходным толчком к началу новой экспансии, в результате которой произошло формирование Империи.

Обратим внимание, кто же защищал Трою от нашествия обманутых наёмников.

В "Илиаде" многократно повторяется формула "Слушайте меня, троянцы, дарданы и их союзники!". С первыми всё ясно. Троянцы – это жители города Троя, дарданы – жители Троады, то есть поселений, разбросанных вокруг Трои по берегам моря и пролива, которому они дали название Дарданеллы. Так сказать, областное население Троянской провинции. Перейдём к тем, кто назван обобщающим словом "союзники".

Это прежде всего венеты, вожди которых, по сути, руководили обороной Трои. Венеты (они же анты, по имени своего последнего предводителя Антенора) держали в руках всю Троянскую армию: Антенор был главным военспецом при царе троянцев Приаме, а его сыновья Акамас, Архелох и Эней предводительствовали дарданами. Ещё один Антенорович, Лаодок, был вождём ликийцев. Такая семейственность. Областью их компактного проживания была соседняя с Троадой провинция Арсавы Пафлогония, но именно венеты согласно "Илиаде" и другим эпосам троянского цикла объединяли и вдохновляли союзников Трои на защиту города. А кстати, среди участников войны упомянуты пеласги – как потомки, надо думать, первопоселенцев и прародителей ахейской и троянской сторон конфликта, в том числе и прародителей венетов…

Вездесущие венеты

Поскольку нас интересует не сама Троянская война и даже не ход боевых действий со всеми хитростями, вроде Троянского коня, а последствия поражения троянцев – вы помните, ведь мы занимаемся вопросом зарождения Империи – постольку остановимся поподробнее на судьбе венетов. Дело в том, что это единственный народ, которому античная традиция приписывает исход из Троады после падения Трои. То есть: первопоселенцы пеласги размножились в этих благодатных местах, и одно из произошедших от них племён после неизбежной из-за делёжки земельного ресурса драки "между своими" – именно венеты – составили вторую волну экспансии по всему обитаемому миру.

После поражения в войне они стали покидать малоазийский полуостров. Часть из них сконцентрировалась вокруг озера Ван и создала Ванское царство, занявшее всё Армянское нагорье. Вторая группа венетов, возглавляемая самим Антенором и приёмным сыном его Энеем, переправилась на северо-западное побережье Адриатического моря и в более западные районы Средиземноморья, в Адриатику и Италию. Потомки Энея заложили Рим; многие римские цари и императоры почитали Трою как священный город их предков. Древнегреческий историк Полибий упоминает об "очень древнем" племени венетов, обитающем по берегам реки По в Северной Италии. Он отмечает, что в отношении нравов и одежды потомки спутников Антенора "мало отличаются от кельтов. Писатели трагедий упоминают часто об этом народе и рассказывают о нём много чудес". Одним из таких чудес стал город Венеция.

Маршрут третьей, видимо, самой многочисленной группы венетов-троянцев, вырисовывается при изучении современной карты. С выходцами из Трои связаны следующие топонимы: города Троян в Болгарии, Траян в Румынии, два Тростянца, Трихаты на Украине. Там же располагался летописный Треполь или русская Троя. Они, подобно маякам, обозначают воспетую в "Слове о полку Игореве" знаменитую "тропу Трояню".

Археологи установили, что в эпоху бытования в Среднем Поднепровье чернолесской культуры (X-VII века до н.э.) пашенное земледелие становится ведущим в системе хозяйства. На смену привозной, и потому малоупотребляющейся бронзе приходит кричное железо, произведённое из местной болотной и озёрной руды. Использование железа вызвало полный переворот в хозяйстве и военном деле местных племён. Люди, жившие практически в каменном веке, сразу вступили в век металла. И этот экономический скачок в развитии жителей Поднепровья связан с появлением малоазийских венетов! Как по волшебству, у племён Среднего Поднепровья возникает целая система укреплённых городищ.

Ареал расселения венетов, перебравшихся на север от Чёрного моря, не ограничился областью Среднего Поднепровья. Народный эпос доносит до нас историю взаимоотношений финнов с племенем ванов (венетов), представителем которых был культурный герой и демиург, мудрый старец, чародей и кудесник Вяйнемейнен. В карело-финской мифологии он обитатель первичного мирового океана, он создал скалы, рифы, выкопал рыбные ямы и т.д. таким образом, мощная переселенческая волна венетов, захватив Поднепровье, докатилась до Балтики. Они раньше финнов освоили берега Балтийского моря, поэтому Вяйнемейнен назван создателем того северного мира, куда вступили финны. Венеды умели уживаться с другими народами. Они охотно делились своими знаниями и научили финских охотников искусным приемам рыболовства, новым способам получения и хранения огня. Вяйнемейнен – старший "брат" финских богатырей, он поддерживает и наставляет их. Когда же они подросли и окрепли, мудрый воин не стал им мешать, а сел в лодку и отплыл неведомо куда.

Впрочем, географические названия всей северной Европы показывают, куда. Топонимы, связанные с именем венетов, обнаруживаются не только на территории скандинавских и прибалтийских государств, но и в Голландии и на Британских островах. Интересно, что именно в эпоху Троянской войны на территории современной Прибалтики появляется пришлое население, отмечаемое антропологами. Население это отличалось от местного более узким лицом, и сейчас его потомки составляют значительную часть прибрежных жителей Литвы, Латвии и Эстонии.

Античным авторам были хорошо известны жившие на территории современной Бретани (северо-запад Франции) знаменитые мореходы-венеты. По сообщению Юлия Цезаря, это племя "пользуется наибольшим влиянием по всему морскому побережью, так как венеты располагают самым большим числом кораблей, на которых они ходят в Британию, а так же превосходят остальных галлов знанием морского дела и опытностью в нём. При сильном и не встречающем себе преград морском прибое и при малом количестве гаваней, которые вдобавок находятся именно в руках венетов, они сделали своими данниками всех плавающих по этому морю". Бретанские венеты поддерживали связи со своими более южными родичами. Они доставляли в Средиземноморье олово с Британских островов, и порты адриатических венетов были их естественным местом стоянки.

О балтийских венетах, добывающих янтарь, упоминает целый ряд античных авторов, а самое раннее свидетельство следует приписать Гесиоду. Главный янтарный путь проходил по Висле, затем вверх по Дунаю и его притокам, потом по притокам и самой реке По и завершался в её устье, в земле адриатических венетов.

Геродот писал, что племена скифов-земледельцев, обитавших в Среднем Поднепровье, назывались борисвенитами. Борисы в переводе с греческого означают "северные". Птоломей упоминает их как борусков, Плиний называет спалеями, а Иордан спалами. После вторжения сюда сарматских племен борисвениты ушли на север в зону лесов или же отступили за Днестр и Дунай, образовав свою государственность.

Знаменитая Певтингерова таблица (дорожная карта, относящаяся к первым годам нашей эры) удостоверяет, что в начале первого тысячелетия венеты сосредоточились в двух центрах: в Северо-западном Причерноморье и на Балтике. Это уже, скажем прямо, весьма существенно позже традиционной даты Троянской битвы. О балтийских венетах упоминают Плиний, Тацит, Птолемей. Согласно Тациту, венеты "…сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой скоростью". Однако на Певтингеровой карте они поименованы как венето-сарматы, что говорит об их взаимном перемешивании с сарматами.

Олаус Магнус и Герберштейн само Балтийское море называют "Венетским".

Черноморских венетов Певтинегерова карта помещает юго-восточнее Карпат, в междуречье Дуная и Днестра. Историкам раннего средневековья они известны под именем антов, народа "бесчисленного и храбрейшего" (Маврикий). В IV-VI веках анты восстановили контроль над Поднепровьем и северным побережьем Азовского моря и составили первичное ядро Киевской, или Причерноморской Руси.

Ещё часть побеждённых троянцев неизвестной этнической принадлежности была освобождена от рабства, что говорит о принадлежности пленников к правящим племенам, возможно венетам. Эти бедолаги обосновалась на севере Греции, в Эпире, где царствовал сын Приама Гелен, и оказались единственными потомками рода Ахилла, к которым возводил свою родословную великий Александр Македонский.

Итак, в течение полутысячелетия вытесненные из Трои венеты-анты прочно обосновались в Поднепровье, на севере Италии, в Прибалтике, Бретани и, возможно, Греции. Некогда единый народ раскололся, по меньшей мере, на четыре части.

Победитель получает всё

Ахилл, как главный из ахейцев, достоин отдельного рассмотрения. Он центральная фигура мифов и легенд Троянского цикла. Даже "Илиада" Гомера имела второе название "Ахиллиада". Согласно Гомеру, Ахилл – вождь мирмидонцев, с которыми он прибыл к месту событий из Фессалии. Правда, в исторически достоверное время такого племени найти не удалось, а относительно происхождения этого "народа" известны только сказочные версии, типа того, что они "муравьиные люди". Но есть серьёзные современные исследования, согласно которым те мирмидонцы, о чьём происхождении хоть что-то можно узнать – все до одного изгнанники из своих родных мест. Кстати сам Страбон писал, что всё племя мирмидонцев – сплошь изгои, а ему виднее, чем даже современным историкам, поскольку от Троянской войны до Страбона – всего-то каких-то жалких 1300 лет.

Собравшись под знамёна Ахилла, эти изгнанники отправились в поход на Трою и стали самой свирепой силой ахейцев, которые сами по себе были в большинстве своём наёмниками. Гомер даёт им эпитет "браннолюбивые". В целом можно сделать вывод, что объединила их не этническая принадлежность, не страсть к справедливости (желание помочь Ахиллу выбить из бывших нанимателей недоплаченное за военную операцию жалование) и даже не восхищение Еленой Прекрасной. О справедливости и о прекрасном они думали в последнюю очередь, если вообще думали. Ими двигало желание подраться, а тут такая удача: Ахилл набирает банду. Их из своих-то родных мест повыгоняли, небось, за преступления против божеских законов и общепринятых правил жизни.

А кто же такой Ахилл? Интереснейшее мнение приводит византийский историк Х века Лев Диакон: "Ведь Арриан пишет в своём "Описании морского берега", что сын Пелея Ахилл был скифом и происходил из городка, лежащего у Меотидского озера (Азовского моря). Изгнанный за свой жестокий, дикий и наглый нрав, он впоследствии поселился в Фессалии. Явными доказательствами скифского происхождения Ахилла служат покрой его накидки, скреплённой застёжкой, привычка сражаться пешим, белокурые волосы, светло-синие глаза, сумасбродная раздражительность и жестокость. Тавроскифы и теперь ещё имеют обыкновение разрешать споры убийством и кровопролитием. О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, что он совершает нападения на соседние племена, утверждают многие, говорит об этом и божественный Иезекииль (древнееврейский пророк) такими словами: "Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос".

Лев Диакон был не единственным историком, который говорил об этом. Евстафий Фессалонийский считал не только Ахилла, но и его воинов-мирмидонян тавроскифами, хотя они, как уже сказано – своего рода "сборная солянка". Изгои из разных племён объединились для совместного служения в качестве наёмников в дальних военных походах, и нашли себе вождя: изгнанного с родины князя Ахилла. А между прочим, часть же его соплеменников, даже единокровников, билась на стороне троянцев.

А теперь вернёмся к судьбе побеждённых – тех, кого разбили в этой войне взбунтовавшиеся наёмники: побеждённые разбежались по всему миру, составив правящую элиту в большинстве мест Европы, и не только Европы. И вспомним, что в соответствии с законами эволюции нет принципиальной разницы в построении банды и государства. В иерархической лестнице подчинения победитель всегда выше побеждённого, куда бы тот ни убежал. Тем более, если победитель "прощает" пленника, дарует ему свободу и отправляет куда подальше.

Неужели мы попали в канун возникновения Империи?..

Средневековый след

Гальфрид Монмутский в своей "Истории бриттов" выводил народ бриттов из Трои. Согласно изложенной им легенде, троянцы добрались до Туманного Альбиона и основали там Новую Трою, которая впоследствии стала называться Триноват (Троя венетов), ныне город Лондон. На своем пути в Англию выходцы со Средиземноморья прошли через земли Франции: мы сообщили уже, что античным авторам был хорошо известен народ венетов, обитавший на полуострове Бретань, но и в средневековой Франции были распространены предания о происхождении франков из той же Трои! Исследователи теряются в догадках о причине такой необыкновенной притягательности образа Трои для древних и средневековых авторов, но разгадка не так сложна, просто надо сложить в единую мозаику все разрозненные факты.

Есть свидетельства Младшей Эдды, что прародина скандинавских богов и царей лежит в стране, которая называлась "тогда Троя, а теперь страна Турков". О времени появления венетов по берегам Венетского залива (берега Балтики и Вислы) письменных данных нет, но известны выводы антропологов, выделивших эту специфическую группу как причерноморскую. Замечено также, что в поморской культуре распространены "лицевые (погребальные) урны" со стилизованным изображением человеческого лица, а подобные урны были известны в Трое… И встречаются у этрусков в Италии…

Франко-британо-балтийский путь венетов от Трои был достаточно длинным, занявшим длительное время. Но был и более короткий по времени и расстоянию путь проникновения венетов в южнорусские земли, который мы уже упоминали как "тропу Троянову". Центром их сосредоточения стало Поднепровье, где обосновались борисвениты (северные венеты); в существенно более поздних русских летописях они названы то северянами, то полянами. Это второе название венетов произошло от первоначального их расселения в пределах Арсавы в Пафлагонии. Их ветвь, которая ушла в Ханаан, позднее будет носить название пулены.

И тут пора вспомнить, что наряду с античным троянским циклом поэм существует не менее обширный средневековый троянский цикл. Историки выносят его за скобки при изучении Троянской войны, придавая ему статут апокрифов и более поздней сказочной литературы, тем более все эти истории представляют краткие прозаические повести и, по мнению историков "примитивны и нелепы до неприличия". Но их довольно много, а не только упомянутая уже "История бриттов"! Византийский хронограф Иоанн Малала приводит значительные выписки из "Сизифа Косского", который был писцом у Тевкра и оставил воспоминания очевидца о Троянской войне. А вот и ещё:

"De excidio Troiae historia". Автор: Дарет Фригийский (DaretisPhrygii).

"Ephemeridos belli Troiani". Автор: Диктис (Dictys Cretensis).

"Падение Трои". Автор: Квинт из Смирны (Quintus Smyrnaeus), Греция, ок. IV н.э.

"Roman de Troie". Автор: Бенуа де Сент-Мор (BenoitdeSainte-Maure), Франция, ок. 1160 года.

"Historia destructionis Troiae". Автор: Гвидо делле Колонне (GuidodelleColonne), Италия, ок. 1287.

"De bello Troiano". Автор: ИосифИскан (Ioseph Iscanus или Joseph of Exeter), Англия, ок 1180.

"Troybook". Автор: Джон Лидгейт (JohnLydgate), Англия, 1412.

"Trojanerkrieg". Автор: Конрад фон Вюрцбург, Германия, начало XIII века.

"Сказание о Троянской войне" или "Притча о кралех", анонимная древнерусская повесть.

Приведённая в этом списке "История о разрушении Трои" Дарета Фригийского написана от лица участника тех событий; им был сам Дарет, "непорочный священник Гефеста". И его имя упомянуто в "Илиаде"! Также писец Идомея по имени Диктис написал свой роман "Диктис Критский" якобы ещё "в те года", но обнаружен он был на латыни. Кстати удивительно, что ни один из романов о Троянской войне средневековых авторов не был написан на греческом языке.

В древнерусской литературе существовало несколько переводных повестей и романов на сюжеты знаменитого Троянского эпоса. Меньшее распространение получила, вероятно, пятая книга "Хроники Иоанна Малалы", целиком посвящённая Троянской войне и следовавшая Диктису. В конце XV века или в самом начале XVI века на Руси был осуществлён перевод латинского романа, написанного в 70-х годы XIII века сицилийцем Гвидо делле Колонне, а Гвидо этот следовал французскому поэту Бенуа де Сент-Мору, а тот переложил версию Дареса. Это произведение, получившее на Руси название "Троянская история", обстоятельно излагало многие сюжеты эпоса, включая поход аргонавтов за золотым руном, их конфликт с троянским царем Лаомедонтом, первое разрушение Трои и пленение Гесионы, сестры Приама. Было там и похищение Елены, и последовавший за этим поход греческих царей…

Однако куда большее распространение получила русская сокращённая обработка, носившая в списках различные названия, например: "Книга, глаголемая Троя, о Пелее царе Тесалийском, како посла добыти золотое руно брата своего Язона". На основании одной из сокращённых переработок "Истории" была создана особая редакция, изданная в числе первых книг гражданской печати при Петре Первом "Историа, в ней же пишет о разорении града Трои Фригийскаго царства...", в 1709 году. Затем она переиздавалась девять раз, вплоть до 1817 года, что свидетельствует о большой её популярности. Правда, в этой версии почти совершенно были устранены все любовные коллизии и прочий антихристианский разврат.

Были также известны на Руси повести о Троянской войне, вошедшие в состав разных редакций Русского Хронографа. Уже в редакции 1512 года читалась "Повесть о создании и попленении Тройском". В ней подробно рассказывалось о постройке Трои, о суде Париса, причём греческие богини: Паллада, Юнона и Венера — представлены были как волшебницы и дьяволицы. Еще один сюжет того же эпического цикла отразился в "Повести о златом руне волшебного овна", переработке соответствующей главы из польской средневековой Хроники Мартина Вольского. Упоминаются в "Повести" и события Троянской войны.

А ещё есть материалы М.В. Ломоносова, под конец жизни написавшего "Древнюю Российскую историю от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого или до 1054 г.". Книга эта была издана в 1766 году в Санкт-Петербурге всего один раз. И какие же события счёл нужным положить в основу русской истории наш первый академик? И чьи же мнения привлёк он в доказательство своих писаний о начале русской истории? Кто осветил ему путь "от начал российского народа до 1054 г."? В небольшой его книге среднего формата, всего из 140 страниц широко приводятся свидетельства мировых историков Геродота, Полибия, Плиния, Птолемея, Иорнанда, Непота, Сомина, Катона, Ливия, Прокопия Кесарийского, Гелмолда, Нестора и других. Интересная получается картина! Что же пишет великий Ломоносов задолго до Н.А. Морозова и А.Т. Фоменко? Вот они, доподлинные цитаты:

"Плиний пишет "что за рекою Виллению страна Пафлогонская, Пилеменскую от некоторых переименованная, сзади окружена Галатею. Город Милезийский Матия, потом Кромна". На сем месте Корнелий Непот присовокупляет Енетов и единоплеменных им Венетов, а Италии от них произошедших "быть утверждает".

Непоту после согласовался Птоломей, хотя прежде был иного мнения. Согласовался Курций, Солин. Катон тоже разумеет, когда Венетов, как свидетельствует Плиний, от Троянской породы производит. Всё сие великий и сановитый Историк Ливий показывает и обстоятельно разъясняет.

"Антенор, пишет он, пришёл после многих странствий во внутренний конец Адриатического залива со множеством Енетов, которые мятежом из Пафлогонии выгнаны были, и у Трои лишились короля своего Пилимена, для того к поселению и предводителя искали и по изгнании евганеев, которые жили между Морем и Альпами, Енеты с троянцами овладели этой землёй. Место, где они высадились впервые, зовётся Троя, потому и округа получила имя Троянской, а весь народ называется венеты".

Такие вот интересные выводы делал российский академик из тех тестов античных историков, которые ему были доступны. А вот ещё:

"При Варяжском море на южном берегу, живущие венеты издревле к купечеству принадлежали. В доказательство великого торгу служит разорённый великий город Виннета, от Венетов созданный и переименованный! Гелмолд о нём пишет: "Река Одра протекает на Север среди Вендских народов. При устье, где в Варяжское море вливается, был некогда преславный город Винетта, в котором многонародное пристанище Грекам и Варварам, около живущим. Все Европейские города превосходил величеством… Видны ещё только древних развалин остатки". После сего разорил его некто Король Датский".

Достаточно много знала историческая наука Российская о падении Трои… Тогда ещё было понятно, что от этого падения зародилась культура многих народов, в том числе русского. Что экспансия, начатая с исхода из Трои венетов превратилась в тотальное освоение всех земель, доступных пешему и конному войску.

Так произошло первичное формирование Империи.

"Одиссея" и зарождение Империи

Более детальное изучение одного из источников, а именно "Одиссеи" позволяют нам, не бросая темы зарождения Империи, предложить и обосновать ряд гипотез.

Начнём с того, что сама поэма выстроена как путешествие во времени: от древнейших слоёв сознания, где хранится память о первых поколениях героев, к последним, "новым" временам. От изначальной монолитности, единства рода и вида, от единообразия, цельности мира к его расщеплению. Троянская война пришлась на третье поколение. Иначе говоря, "Одиссея" создана на основе древних эпических сказаний, нам или почти не известных или неизвестных вовсе. Но они органически вошли в ткань поэмы, в которой конфликты социальные и личные происходят на мощном фоне конфликтов космогонических.

За композиционный стержень исследования необходимо принять упомянутые Гомером четыре поколения героев, составляющих в своей совокупности тот самый эпический век, в ходе которого территориальная экспансия, эпоха покорения людьми природы переродилась в социальную экспансию, эпоху покорения людьми – людей. А путеводными нитями послужат нам упоминания о вере, пище и праве героев, имеющиеся в поэме. Пробираясь по лабиринтам истории, описанной в эпосе, мы, держась за эти путеводные нити, сможем – пусть схематично, но восстановить картину зарождения Империи.

Однако для начала совершим небольшое литературоведческое отступление, дабы нас с вами не обвинили в недобросовестном привлечении источников. Спросим сами себя: что такое эпос? Реальная история народа, слегка приукрашенная мифологическими образами, или древний миф, который в ходе своего бытования вобрал в себя некоторые исторические факты? Какова в нём доля мифического? Сколько в нём от исторического документа?.. Эпический герой принадлежит одновременно двум мирам: и миру людей, и какому-то иному; в его образе выражено представление людей о системе человеческих ценностей – системе, иногда разительно не похожей на реальную жизнь, и уж наверняка всегда не похожей на нашу современную жизнь, на нашу систему ценностей. Можем ли мы вообще понять, о чём там идёт речь? То, что мы принимаем за сказку, может оказаться фактом, а то, что воспринимаем как факт (навязанную эпосу хронологию Троянской войны, например) может оказаться, наоборот, сказкой.

Эпос, без сомнений, подвержен трансформации: когда изменяется система ценностей, изменяется и образ эпического героя. Именно поэтому можно говорить о смене типов, смене поколений эпических героев. Но почему таких изменений не происходит с героями волшебной сказки и образами богов или героями исторических хроник? Эти жанры, в отличие от эпоса, лишены актуальности: волшебная сказка, потеряв исходную значимость, воспринимается как вымысел, следовательно, не нуждается в корректировке, а богам поклоняются из-за их силы, в меньшей степени придавая значение собственно их деяниям. Исторические же хроники суть просто сухие факты, если это не так – это не хроники. Эпос выражает представление человека о самом себе, и история эпоса – это история оценки общества человеком.

Место и время действия эпических героев напоминают реальную географию и реальную историю (этим эпос радикально отличается от сказки и мифа, с реальностью не соотносимых). При этом он сохраняет то, что даже исторические хроники теряют, и зачастую теряют умышленно. Так, в русских былинах география весьма своеобразна: в былине о Михайле Потыке героиня бежит в Литву, где выходит замуж за татарина, а страна, откуда приезжает Дюк, называется (одновременно, а не в разных вариантах записи!) "Индея богатая", "Волынь красный Галич", "Корела упрямая", "Сорочина широкая". Такое объединение несочетаемого оказалось возможным только в эпосе. Аналогично обстоит дело и с эпическим историзмом: эпическая история освобождает историю реальную от её трагических ошибок, во всяком случае от того, что сказители эпоса считают за таковые, при этом… отражая действительный ход событий! Например, существует былина о том, как Илья Муромец освободил захваченный Царьград.

Так о чём же рассказывает Гомер в своём путешествии во времени, известном нам как странствия Одиссея? Вернее, рассказывает-то не он; он пишет эпический текст со слов Нестора-летописца, сына Нелея. Этот Нелей – сын Посейдона, подкидыш, вскормленный козой, пустивший в свет трудноуловимое множество детей и погибший почти со всеми ними от рук Геракла, в минуту очередного буйства последнего по какому-то ничтожному поводу. Нестор же гибели избег. В юности охотился на Калидонского вепря (тот загнал его на дерево) и дрался на свадьбе (по счастью, не своей) с нетрезвыми кентаврами. В зрелом возрасте совершал чудеса храбрости, воюя с соседями (уж, наверное, не из-за потравленной соседскими кроликами капусты). Затем оказался в компании женихов Елены и, соответственно, под Троей. Впрочем, в то время это был уже весьма почтенный старец:

Два поколенья уже современных ему человеков

Скрылись, которые некогда с ним возрастали и жили

В Пилосе пышном; над третьим уж племенем царствовал старец...

Однако из-под Трои он благополучно вернулся домой и вот, мирно доживает свой век, славясь в основном велеречивостью, на глазах поколения совсем уж негероического...

Нелишне упомянуть, что в соответствии с учением Генона, у греков охота на Калидонского вепря была эвфемизмом восстания воинов против единоличного правления касты духовенства в некие уж совсем древние времена. Мы видим, что в мифе, записанном Гомером, открытым текстом дана версия, в которой сами воины выражают свои притязания на окончательную победу в борьбе за власть, потому что вепрь, символизирующий главу правящей касты жрецов – кагана, царя-священника (именно они правили во всех мировых каганатах, от Иберийского до Уйгурского) ими убит. Нестор один из зачинщиков этого противостояния, один из тех, кто пытался перехватить власть у духовенства.

Первые три поколения: нарастание кризиса

Нестор, а за ним и Гомер выделяют три "исторических" поколения. Ещё одно было до событий, но оно скорее мифическое, чем историческое. Ещё одно – это современники Гомера, живущие на глазах старящихся ветеранов Троянской войны, поколение почти негероическое. Итого пять: легендарное "предпервое" + четыре. Эту любопытную математику, конечно же, подметили все – греки, римляне, поэты эпохи Возрождения, а за ними и дотошные учёные. И выяснили, что отличаются поколения не только тем, в каком возрасте застал их Нестор, но и многими другими интересными чертами. А мы найдём ещё немало любопытных черт.

"Предпервое" и первое… (Заметим кстати, что поколения сближаются попарно; затем будут общие черты у первого-второго, второго-третьего – что вообще-то неудивительно: преемственность всё же…) Золотой век, мирная жизнь, любовь духовная и плотская – мужчины и женщины совершенно безгрешно… ну, общаются, скажем так. Наслаждаются молодостью. Все сыты и, в общем, здоровы. Как это уточняется в литературных источниках.

Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою,

Горя не зная, не зная трудов. . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Недостаток

Был им ни в чем неизвестен. Большой урожай и обильный

Сами давали собой хлебодарные земли. Они же,

Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства...

Гесиод в "Работах и днях" [112-113, 116-119].

Есть с кем поговорить: боги вполне доступны, люди видят их, да что там видят – почти все поголовно от них произошли. Тут же проживают и чудовища, такие, как циклопы и лестригоны, и тоже достаточно мирно: всем всего хватает. Своеобразный симбиоз богов, природы и человека. Но если "предпервое" поколение людей мирное, уважает богов – понимает, что к чему, – то первое уже бросает богам вызов! Человек начинает думать, что он богам – ровня! За что, естественно, платит. Одним выскочкам боги устраивают бессрочную путёвку в Аид, другим доверяют участие в забавных аттракционах: Иксион вертится на огненном колесе, Сизиф катит свой вечный камень, Титий получает двух коршунов в печень...

В образах героев и в жизни племён первого поколения – нагромождения противоположностей. Циклопы ужасны, однако ведут мирную скотоводческую жизнь; рядом с людоедами-лестригонами выведены гостеприимные лотофаги, однако они столь же опасны – не поймёшь, кто тебя накормит, а кто съест. Для Гомера это иной, неведомый мир, не такой, в котором он живёт. Большие семьи и дружба народов – и наряду с этим одиночество, стремление скрыться в монастырь или, там, в скит. Мы можем догадаться, что нарастает перенаселённость, и те, кто к "новой жизни" не привык, пытаются создать себе собственный мирок вне "большого мира". Оно и сейчас так же. Когда "большой мир" катится в кризис, "маленький человек" ничего понять не может. Для него мир – "это какое-то бушующее море чудес, в котором нельзя найти никаких законов или хотя бы твёрдых контуров, в котором всё построено на сплошной неожиданности... на вечном хаосе и беспринципном нагромождении неизвестно каких вещей", – как писал старинаА.Ф. Лосев. Живое оказывается тождественным мёртвому, большое – малому, центр – границе. Для примера, река смерти воспринимается то, как центр иного мира, то, как граница между миром живых и мёртвых. Мёртв ли мёртвый, и жив ли живой, поди, разберись…

Второе поколение. Близость к Олимпу сохраняет, перед нами всё те же "широкославные дети богов", готовые к героизмам эпических масштабов; лицензии на подвиги распределяются едва ли не по списку. Однако направленность этих подвигов потихоньку перемещается. Не мирная жизнь, любовь и созидание, а – покорение. Пока ещё не себе подобных, однако: характерный подвиг людей той эпохи именуется "подвигом покорения чудовищ". Да, это время двух величайших героических фигур, Геракла и Тезея; самого известного героического сборища – аргонавтов, а также многих борцов с четвероногой, крылатой и змееволосой фантастикой высокого и низкого полёта. Отчего-то вспоминается, что время появления средневекового троянского цикла поэм тоже имело такую же характерную черту: тогда по всей Европе шёл массовый забой драконов.

Третье поколение. Это поколение "подвигов войны и совета". Впрочем, "совет" здесь исключительно приложение и необходимая составляющая "войны" (в первую очередь Троянской). Все дела решал воинский круг. Главная забота героя – добиться славы, достойной памяти о себе, героическом. Эта страсть движет и защитниками, и захватчиками Илиона. Как видим, люди наконец-то схватились друг с другом, и не по личным причинам (смертоубийств и в прошлом хватало), а по общественным. Возможно, поэтому и запомнилась навсегда Троянская битва, что была она первой такого масштаба бойней ради каких-то "высших общественных интересов".

Эпоха троянской войны – это эпоха ранней империи, ранней государственности, если выражаться языком политологии. Сама война носит характер гражданской войны, внешне выглядящей как мятеж наёмников. Время третьего поколения есть время осознания себя винтиком государственной машины, членом союза племён.

Борьба с чудовищами забыта; мифологический подтекст оттеснён на задний план. Обратите внимание, хотя спор трёх богинь послужил завязкой Троянской войны, он не вошёл в "Илиаду". Герои эпоса "освобождаются" от мифологии. Вместо "радостей жизни" пришло время "защиты родной земли от внешнего врага", а герой приобрёл принципиально новые черты – он "становится воплощением человеческих норм, ревнителем появившейся этики и морали". Это не мы пишем, это мнение историков. А мы добавим, что каким-то странным образом одновременно с появлением этих высоких целей, сопровождаемых взлётом не менее высоких моральных качеств, начались захваты чужой земли и отрицание чужих нравственных ценностей, вплоть до уничтожения их носителей. Разумеется, организаторы войны (как они делают это и сейчас) выкатили не одну бочку с доказательствами, что они совершают высоконравственный поступок.

Под новую идеологию естественным образом подстраивается личная этика: главным достоинством эпических героев третьего поколения, мужей "битвы и совета", является уже не столько сила, сколькодоблесть. Ради неё можно пойти на всё. Скажем, у Ахилла – наверное, самого характерного героя третьего поколения – была (да он сам об этом говорил) возможность прожить долгую мирную жизнь. Причём в довольно комфортных условиях: семья, богатства, титул правителя... Но "слава твоя погибнет", гласило предсказание, и Ахилл собственной волей выбрал строго противоположное, действуя вопреки предсказанию: "Нет возвращения мне, но слава моя не погибнет!" – и никто не счёл его безумцем.

Третье поколение оказалось в ситуации перехода всеобщего кризиса в катастрофу, и действовало соответственно: Троянская война стала их школой. В эпосе первых поколений переход героя из одного лагеря в другой был нормальным явлением; теперь такой переход стал невозможным. Троянская война разделила мир на своих и врагов однозначно и резко: всё своё – это воплощённая норма, идеал; всё вражеское – ужасно и неприемлемо. Именно в эту эпоху возникает разделение на добро и зло. Законы самоорганизации общества, законы эволюции заставляли героев третьего поколения отбрасывать устаревшие правила жизни, самим предлагать и добровольно принимать жёсткие порядки будущего государства.

На смену мирной жизни среди богов и природы пришла война. На смену войне шёл порядок Империи, основанный на принципиально новой экономике.

Четвёртое поколение: новая экономика

Для людей четвёртого поколения важнее всего труд, собирание богатства в доме, окультуривание земли. Война же, если уж выпадала на их долю, становилась не главным событием их жизни, а печальной необходимостью. Бой для них – страдание (Одиссей не желает сражаться с женихами Пенелопы). Гомер, через смену поколений, показал нам постепенное очеловечивание героя, который проделал путь от божества – к полубогу, от него – к идеальному человеку, и затем – к человеку обычному.

Да, героев четвёртого поколения рука не поднимается назвать героями в собственном смысле слова: их идеал – мирные "подвиги земледельческого труда". Для таких героев нет ничего зазорного в победе не силой, а хитростью, им ведом страх – какие же они герои?! Обычные люди с их слабостями и пороками. Произошло явное разбожествление мира и дегероизация жизни.

А что взамен?

Гомер, глазами Нестора и Одиссея, рисует такую картину: безмолвствующий на собраниях народ, немногие древние старцы, сотоварищи сгинувших под Троей героев. Буйные женихи, не признающие право рыцаря-странника на равное право с ними состязаться. Одиссей подвергается угрозам в обществе, в котором за поколение до этого главенствовал культ странствующего рыцаря! И тут же нерешительные, заискивающие молодые люди, в частности Телемах, сын Одиссея, и слуги-рабы Одиссеева дома… Уже рабы, а не равные сотоварищи, как было совсем недавно… А нахрапистая молодёжь определенно знает, в чём счастье боевой дружины. Счастье приходит к ней в мирные дни! Правда, это обстоятельство идёт несколько в разрез с самим назначением дружины, как его понимали ранее, но ведь время изменилось. Теперь совершенно естественно, что дружина благоденствует при безупречном базилевсе, который "оберегает правду". Героики не надо; надо просто быть верным.

Идёт прямая смена юридической парадигмы: самые молодые представители четвёртого поколения уже делают ставку на патриархат и наследование по отцовской линии, а предшествующие им, такие же представители того же четвёртого поколения, ещё опираются на матриархат и передачу наследования по женской линии. Новое замужество и наследование власти новым мужем вместе с женитьбой, а не наследование сыном имущества своего отца. И мы видим, что симпатии автора, то есть Гомера, на стороне патриархата, который поддерживается в его поэмах как богами, так и оставшимися героями предыдущих поколений.

Но что же изменилось в экономике? Посмотрим на это через… через гастрономические пристрастия представителей разных поколений.

Первые два поколения – это герои, раздвигающие пределы Ойкумены. Это кочевники, вольные люди, живущие везде и всюду, питающиеся у походного костра. В их жизни нередки встречи с дикими зверьми, страшными фантастическими чудовищами и неприятными людьми. И им, для постоянной готовности к бою, необходимо было обладать отменным физическим здоровьем, силой и выносливостью. А добиться этого можно, лишь постоянно следя за собой и собственным телом. Так глянем же на пищевой рацион гомеровских героев, который описан у него вполне естественно и реалистично.

Герои первого и второго поколений, да частично и третьего, питаются в основном мясом животных и пьют виноградное вино. Медовое вино появляется только в воспоминаниях о самых древних годах. Между тем, всё повествование охватывает период в полтора века, а значит, "самые древние года" отстоят всего на полвека или максимум на три четверти века от новейших времён, описываемых Гомером "с натуры". Хлеб в описаниях трапез первого и второго поколений вообще не упомянут ни разу, а для третьего выступает как дополнение.

Мясо и вино – это обычная пища воинов, дающая им силы перед боем, чего никак не могла бы дать пища растительная. В словах ликийского царя Сарпедона, союзника троянцев, вино и мясо прямо рассматриваются как воздаяние "чести" героям и как условие для накопления "благородной силы". Герои "Илиады" поедают по большей части мясо как крупного, так и мелкого рогатого скота: "Ахиллес бело-рунную овцу сам закалает", а затем вместе с друзьями свежует, делит на мелкие части и обжаривает на костре её мясо, после чего все садятся за трапезу. Герои "Одиссеи" употребляют в пищу также мясо свиней и кабанов. Запивается вся эта обильная и жирная пища обычно вином, в основном виноградным. Это – трапеза третьего поколения; хлеб представляет собой лишь добавку к основному рациону.

Однако при переходе "от суровой героики войн" к спокойной жизни роль хлеба начинает резко возрастать. И для четвёртого поколения, как показано в "Одиссее", он становится основным продуктом питания, настолько важным, что "хлебом" именуют уже всю пищу… Кстати, было бы не лишним отметить "огромную заслугу" переводчиков (Жуковского, Гнедича и других), переводящих термином "хлеб" множество разных вещей: мясо поросят, и просто пищу, и яства и даже одежду и обувь героев. Так им казалось поэтичней, чтобы хлеб был на столе.

Мясо же, наоборот, в условиях мирного времени становится добавкой к основной пище. При этом главной едой может быть не только хлеб, но и другие продукты, например, сыворотка. "К сыворотке мог бы ещё получить козлиную ногу", – это слова подёнщика, козопаса Мелентия. В них уже явно прослеживается оттенок социальной градации, деление на знать и простолюдинов, что совершенно не характерно для предыдущих поколений.

Меняется и напиток героев. Теперь они пьют, по большей части, "медовое вино", якобы возрождая традиции самых древних предков. При этом, следуя эпической традиции и, видимо, историко-социальной практике, женихи в доме Одиссея продолжают поедать мясо быков и свиней, запивая его виноградным вином, эдакая дань героизму древних воинов. Но дома для каждого из них главные продукты – хлеб и медовое вино, удивительное сочетание новой жизни с возрождением древних традиций.

Так что же произошло?

Кризис перенаселения был разрешён переходом к новому способу хозяйствования. На громадных территориях – особенно расширившихся после "похода" венетов, разносивших этот новый способ хозяйствования повсюду – началось возделывание земли и содержание одомашненных животных. Можно предположить, что толчок к своему развитию получили также ремёсла и крупная международная торговля; ясно же, что если в гостях люди пьют вино, а дома – медовуху, то вино дорого, потому что стало экспортным товаром. Потребовались работники, и началось социальное расслоение: кто-то организовывал хозяйство и получал больше, кто-то оказывался рабом или наёмным тружеником, и получал, конечно, меньше.

Произошли соответствующие изменения и в государственном устройстве. Воины-кочевники потеряли своё былое значение: оказалось, что брать налог "с копья" не так уж и выгодно. Появилась новая земледельческая аристократия, новая идеология и, конечно, её служители! А поскольку началась вся эта эпопея в едином центре, и от него "побежали круги" по всему миру, постольку появление Империи оказалось предопределённым.

Вот о чём поведал нам Гомер.

Эпилог: опять средневековый след

Не только античная, но и средневековая эпоха рассказала нам много о создании Великой Империи и об основном переломном моменте этого времени – Троянской войне. Поэтому не поленимся и бросим взгляд на "гастрономическую" историю в Средневековье. Как излагают её учёные, занятые в этой области?

А вот как.

"Собственно средневековая система питания в Европе сформировалась в процессе синтеза двух традиционных моделей – "средиземноморской" и "варварской". "Средиземноморская" модель являлась преимущественно вегетарианской, ее символом был хлеб, тогда как символом "варварской" модели были мясо", – сообщает А.Я Гурвич. "Местная знать формировала свой стиль жизни под варварские образцы – охотилась и ела мясо в избытке, низшие слои предпочитали вегетарианскую пищу. Приверженность старым традициям у знати, привычка есть мясо, была настолько сильной, что даже пост соблюдался плохо", пишет Ф. Бродель. И так далее, пока не находим, что "на исходе Средних веков происходят существенные изменения в привычках питания и гастрономических традициях, в значительной мере обусловленные влиянием "крестовых походов". Определяющим признаком новой кухни стал обычай печь пироги и булки, которых практически до этого не знали. Появляется хлебная печь, и специальные кухни"; это сообщение Леви-Страуса.

Как видим, всё по Гомеру. Сначала мясо – потом булки.

И вот мы обнаружили, что Империя начала формироваться в условиях оседания воинов на землю, формирования мирного быта и последующих за этим кардинальных социальных и экономических изменений.

Литература

Levi-Strauss C. Le triangle culinaire? 1965.

Баркова А.Л. Четыре поколения героев.

Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М.: 1981.

Илиада, Песнь XXIV, 621–622.

Илиада. Песнь VI, 313–314; Песнь XVIII, 558–560.

Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982.

Одиссея. Песнь X, 371–372; Песнь XII, 18–19; Песнь XIV, 45–46; Песнь XVIII; 359–361; Песнь XIX, 62.

Одиссея. Песнь XIV, 80–81, 109.

Одиссея. Песнь XXI, 293.

Путилов Б.Н. Типология народного историзма // Типология народного эпоса. С. 172.

Шталь И.В. "Одиссея" – героическая поэма странствий. М.: 1978.

Шталь И. В. Эволюция эпического изображения (Четыре поколения героев "Одиссеи" Гомера) // Типология народного эпоса. М.: 1975.