Слово главного редактора
Загадочная революция XVII века
Этот номер нашего журнала – первый. И можем вас уверить, что мы опубликовали здесь практически всё, что нам прислали. То есть мы не проводили специального подбора статей. И что же обнаружилось? Авторы – как правило, учёные люди, состоявшиеся в разных областях науки. Все они по тем или иным причинам увлеклись историей, много ею занимались, и вот, в большинстве своём дали нам статьи, замыкающиеся на событиях … XVI-XVII веков!
Почему? Что в той эпохе не так?
Ответ в самих статьях.
В одной из них ("Забытая история русской революции") говорится:
"В реальном историческом процессе есть периоды, поддающиеся закономерному описанию, — в это время общества людей стабильны, и никакие случайности поколебать стабильности не могут. Но неизбежны и другие этапы: переход к неустойчивости, когда перестраиваются все внутренние структуры этой системы, — и вот в такие периоды случайное не только проявляется во всей красе, но и явственно меняет жизнь людей. Важно, что эти два типа эволюции разделены во времени, и требуют различного описания и осмысления"...
Человечество в ходе своей эволюции время от времени входит в фазы кризиса, завершающиеся катастрофами, то есть революциями – полной перестройкой жизненного уклада, который был неизменным столетия подряд и для всех без исключения стал привычным. За годы, а то и месяцы вдруг меняется всё – старые люди не могут понять, что произошло, а новые не могут помнить, как оно там было раньше. А летописцы и историки? Ведь они обычные люди, дети своего времени! Те, кто пытался записывать события, понимали их по-своему, а те, кто позже брался их толковать – по-своему. (О том, "Как думают историки", читайте в главах из книги Н.Е. Копосова, приведённых в журнале.)
Современные историки в своих попытках осмыслить прошлое принципиально сталкиваются с этими точками хаотизации. Для истории это действительно вопрос номер один! Правда, наши историки, такие же точно "дети своего времени", как и их предшественники, этого вопроса не слышат. Вот почему им занялись не историки, а специалисты-естественники.
В XVII веке по всему цивилизованному миру прокатилась волна перемен. Многие — да практически все – общественные структуры поменяли свой характер. Старая кельтская (венетская) система племенных союзов, в ходе предшествующего кризиса и катастрофы преобразившихся в национальные государства, объединяемые в основном религией, теперь окончательно сошла со сцены; в Европе – и не только в Европе – возникло несколько централизованных мультинациональных империй. Если в построении армии в предшествующий период шёл подбор вариантов (в разных местах колебались между постоянным и временным войском; между "своими ратниками" и "нанятыми спецами"), то теперь повсеместно армии становятся национальными, комплектующимися на постоянной основе. В финансах произошёл массовый переход от старой системы локальных и международных валют к национальным валютам. Промышленность отказалась от закостеневшей цеховой организации, произошёл взлёт к власти национальной буржуазии. А перемены в науке, технике, искусстве и архитектуре! (Разные аспекты этих перемен показаны в статьях Бернара Лиетара, Игоря Шумаха, Кристофа Пфистера, Вернера Куллы.)
Короче, закончился XVII век не таким, каким он был в своём начале. Но эволюционный кризис развивался медленно, он наличествовал ещё и в XVI веке. Главный вопрос даже не столько в том, когда, а в том, насколько быстро произошёл революционный переход в новое состояние?..
Возьмём для примера Россию. В 1917 году мы видим царскую власть, затем власть Временного правительства с его комиссарами, одновременно — власть Центрального исполнительного комитета Советов рабочих и солдатских депутатов, какую-то властную деятельность масс вне ЦИК советов, а с ноября вдруг власть комиссаров без Временного правительства. (Об этом – в статье "К вопросу об эволюции партийных структур. Опыт 1917-1927 годов".) И произошло всё за один неполный год! Представьте, что не было бы развитого книгопечатания, описания были бы скудны, разрозненны и противоречивы. Как восстановить такую историю? Ведь для "обычной жизни" это невозможно представить: чтобы на одной территории, в одно и то же время существовало так много разных направлений развития. Не будет ли соблазна разделить её на куски привычной длительности и придумать каждому "следствию" свою "причину"?..
Именно в конце XVI – XVII веках отдельные люди (совсем не историки в нашем теперешнем понимании!) занялись построением истории и вычислением для неё дат. (См. статьи Ярослава Кеслера, Гериберта Иллига, Вячеслава Лопатина). Они сами конструировали "шкалу времён" и сами себя (вернее, своих предшественников) на ней размещали. Конечно, для того времени это был научный подход, попытка построить историю на новых принципах. Ведь нумерология – это способ применения математики к истории, а астрология – это попытка применить астрономические методы к истории.
В конце XVI века Иосиф Скалигер (1540–1609), наконец, создал ту хронологическую шкалу, которая в основных чертах дожила до нашего времени, став общепризнанной и традиционной. Кстати, само прозвище основоположника "научной хронологии", в защиту которой ныне бьются историки – Скалигер, содержит в себе слово "шкала".
Если человек, занятый историей, не понимает законов эволюции и не учитывает, насколько общество в тот или иной момент устойчиво (или наоборот, не устойчиво), – то он не сможет дать объективного описания истории даже одной страны. Хотя бы потому, что расставляет причинно-следственные связи из каких-то своих субъективных предпочтений. Без сомнений – и этого не могут отрицать сами историки – те, кто "восстанавливал" историю прошлого всего человечества тогда, накануне возникновения науки нового времени, при тогдашних наивных представлениях о мироустройстве, вообще были от таких размышлений далеки. Они в своей работе ограничивались конкретными задачами, исходя или из заказа политических вождей, желавших для своей страны "истории познатнее", или из собственных интересов, а в качестве методов работы применяли известные им "научные концепции" (нумерологию, астрологию, каббалистику). Абсолютное отсутствие хоть каких-то научных археологических методов и принципов источниковедения, детская неразборчивость в средствах добавляли ярких красок в эту вакханалию.
И постепенно из их противоречивых концепций возникли, прежде всего благодаря утвердившейся уже единой хронологии, некие принципы, по ряду причин ставшие общепринятыми. Сложилась модель прошлого, а также конкретные традиции исторического исследования, то, что Томас Кун предложил назвать термином парадигма. Уже работая в её рамках, всё новые и новые историки стали привязывать к единой хронологической шкале "новые старые" события, создавая зачастую в головах своих целые "древние государства"! (Хороший пример – в главе из книги Сурена Айвазяна.) И в такой их деятельности даже нельзя искать элемента злонамеренности, ведь эти исследователи всего-навсего хотели согласовать имеющие у них данные с общей версией…
Вот с этою парадигмой мы и дожили до XXI века. Вот её "провалы" и пытаются распутать "новые историки", авторы приведённых в нашем журнале статей. Можно ли это сделать? И как? Какие методы исторического исследования следует применять? (Об этом статьи Сергея Валянского и Владислава Поляковского).
У нас впереди большая работа. Изучение обстоятельств и выдвижение версий; дальнейшее изучение, деталировка и калибровка. Выдвижение новых версий…
Поиск истины…
Эта работа может быть сделана, и она будет сделана.
Дмитрий Калюжный.
