Привилегии без отдачи
Глава из книги о коррупции, ещё не вышедшей из печати. Тоже история.
В годы горбачёвской перестройки в Верховном Совете СССР была создана депутатская комиссия по льготам и привилегиям, иногда говорили – «по необоснованным привилегиям». Председателем её был Е.М. Примаков, секретарём Э.А. Памфилова. В мае 1990-го Примаков комиссию покинул, Памфилова осталась.
Вообще-то, в самих по себе льготах и привилегиях, будь они материальными или нематериальными, нет ничего плохого. Всегда и везде людей поощряют за заслуги тем или иным способом, да и не только за заслуги: «молоко за вредность», если кто помнит, – это же была льгота. В дореволюционной России звание Потомственный Почётный гражданин присваивалось за исключительный личный вклад в жизнь страны, и давало его носителю некоторые привилегии, такие, как освобождение от рекрутской повинности, подушного налога и телесных наказаний. В России постреволюционной возникла своя система отличий и льгот для граждан, вроде почётных званий, которыми награждались деятели искусств, учёные, спортсмены, лётчики и космонавты, ударники производства.
И так – не только у нас, но и за рубежом. Из старейших привилегий можно вспомнить те, которые имели почётные граждане Лондона в XV веке: они имели право гнать стада овец через любой мост на Темзе, а в случае, если их приговаривали к смертной казни через повешение, то вешали их не на хлопчатобумажной веревке, а на шёлковой.
В СССР к 1980-м сложилась целая система льгот и привилегий. Большинство из них народ воспринимал нормально: считались правильными и справедливыми поддержка бедных слоёв населения, многодетных и инвалидов, предоставление льгот тем, кто по долгу службы или добровольно делал то, что важно для общества – военнослужащих, доноров, дружинников и т.п. Причём часто льготы не столько увеличивали доходы гражданина, сколько уменьшали его расходы, или экономили время: из-за дефицитности многих услуг возникли льготы на внеочередную установку телефона, дополнительную жилплощадь или получение квартиры вне общей очереди, на покупку автомобиля и т.п.
А вот привилегии чиновников партийного и советского аппаратов, ранжированные в зависимости от занимаемой должности, вызывали стойкое неприятие – что интересно, в основном среди интеллигенции, склонной к частому чтению газет. При всесоюзном опросе в 1988/1989 году на вопрос «Что убедит людей в том, что намечаются реальные положительные сдвиги?» ответили: «Лишение начальства его привилегий» 25,5 % респондентов, а среди читателей интеллигентской «Литературной газеты» таковых оказалось 64,4 %.
В рамках гласности за тему борьбы с привилегиями взялась пресса, а инициирована вся кампания была, похоже, самим начальством, потому что одновременно, как это ни кажется парадоксальным, началась критика так называемой уравниловки. В этих условиях соображать, что реально происходит, не могли уже не только простые граждане, а даже и аналитики.
По нашему мнению, смотреть надо не на льготы, а на работу: она-то сделана, или нет? Если бы распространялась информация, что чиновник своей работой и со своими льготами приносит стране пользу, а среди его привилегий была бы и такая же, как у средневековых англичан – что его за плохую работу удавят шёлковым шнурком – народ отнёсся бы к его привилегиям с пониманием. Пусть бы чиновники получали свои квартиры, пусть бы ездили на членовозах – лишь бы от их работы была польза стране. Но этот вопрос даже не изучался, а подавалось всё так: тот, кто с льготами – плохой, а кто без них – наш человек. Ельцин ездил на «Москвиче», а однажды даже прокатился в трамвае, и приобрёл ореол народного защитника.
Выпустив эту «ложную цель» – льготы и привилегии, верховникам удалось отвлечь внимание народа от действительно происходящих событий. Люди возмущались, что кто-то имеет много больше по сравнению с обычным гражданином, и начинали в сознании своём делить номенклатуру на «старых» деятелей, представителей «отжившего совка», и «перестроившихся», своих. А за этими красиво расписанными кулисами одна часть номенклатуры выковыривала из кресел другую. Люди считали их сторонниками равенства и справедливости, а они уже прикидывали, что, повыгоняв паразитов, ездящих с трухлявой дачи на работу в исполком на «Волге», сами будут ездить в «Мерседесе».
В мае 1991 года телевидение подробно рассказало народу о слушаниях, проводимых комиссией по привилегиям. Граждане узнали о распродаже со скидкой установленного в 1981 году, то есть десять лет назад, а теперь списанного имущества с госдач, арендуемых высшим комсоставом армии (18 дач) и о стоимости этого имущества (по 7 тысяч рублей на дачу; в те времена автомобиль ВАЗ-2106 стоил 8,3 тысячи рублей.).
Многие ли знают даже сейчас, что как раз в те дни парламент обсуждал закон о приватизации, в итоге которой, в конце концов, ушло в частные руки практически всё государственное имущество?..
Потратив девять месяцев на исследование фактов излишних привилегий (строительство дач для высшего командного состава Минобороны СССР, использование военных самолётов в личных целях, распродажа по дешёвке госдач руководящим работникам Совета министров, и т.п.), комиссия ВС СССР 6 июля 1991 года доложила Верховному Совету, что же ей удалось накопать.
Было установлено, что 26 июня 1990 года премьер-министр Н.И. Рыжков издал распоряжение, разрешающее продажу дач, состоящих на балансе ХОЗУ СМ СССР, членам правительства и другим ответственным работникам по балансовой стоимости, и дачи тут же были куплены. Помимо продажи, был ещё один способ приватизации: через передачу имущества в собственность наскоро созданным в министерствах и ведомствах дачным кооперативам. Так были переданы дачные хозяйства «Назарьево» (УД КМ СССР), «Баковка» (Госснаб), «Внуково-2» (МВЭС) и т.д. Новый премьер, В.С. Павлов, продавать ведомственные дачи запретил своим распоряжением от 7 февраля 1991 года, чем, по мнению комиссии, не добился ничего: например, 26 июня по распоряжению министра материальных ресурсов СССР Анисимова были распроданы 76 дач в посёлке «Сходня».
Кроме того, комиссия установила факты распродажи по бросовым ценам имущества госдач и пансионатов. Например, в Министерстве обороны СССР за 1990 год было реализовано бытовой техники и мебели на сумму 122,7 тысяч руб. Маршалу Ахромееву перепало 3 холодильника «ЗиЛ» всего за 215 рублей, а маршалу Соколову такой же холодильник обошёлся в 29 рублей.
И такие привилегии были предметом слушаний Верховного Совета СССР! Маршал (маршал!!!) купил списанный холодильник. Депутат Чехоев попросил не подвергать маршала Ахромеева гонениям, потому что он «на брюхе пропахал от Москвы до Берлина, но у него сегодня нет места, где бы он мог прижиться». Сам Ахромеев тоже выступил, и намекнул, что гонения за холодильники начались не просто так, что определённые политические силы заинтересованы в унижении армии: «Нельзя давать повод и так просто опускать эти вопросы, которые компрометируют наш высший командный состав. Борьба за доброе имя руководства Советской армии – это забота Верховного Совета».
После чего встал вопрос: а что, собственно, делать дальше? Все операции с имуществом проводились законно, и даже если счесть эти привилегии излишними, то нет механизма обратного отъёма. Даже не стали голосовать – тем более, кворума всё равно не было. И Верховный Совет предложил, чтобы меры принял президент СССР. Горбачёв меры принял немедленно: приказал Кабинету министров навести в привилегиях порядок.
Привилегии советской верхушки казались огромными. А тут на тебе: маршал купил холодильник за четверть цены. Найти бы сейчас маршала, который покупает утиль. И никого ведь не возмутило, что старость заслуженных военачальников настолько не устроена, что они вынуждены выгадывать на ерунде – и это странно, поскольку в те же дни шумели об уравниловке. Но кто бы стал делать логические выводы? В противовес уравниловке предлагалось не это, не учёт работы, за которую было бы достойно дать льготы, а возможность быстрого обогащения. Сразу после телерепортажа про алчных маршалов, как вспоминает С.Г. Кара-Мурза, на телеэкране появился молоденький миллионер Стерлигов, как идеал, достойный подражания.
А комиссию для расследования случаев коррупции никто не создавал, хотя уже началось присвоение частными лицами, прежде всего чиновниками высшего ранга, целых отраслей народного хозяйства.
Через месяц после заседания Верховного Совета, посвящённого привилегиям, известный демократ, бригадир строителей депутат Н.И. Травкин писал: «Ликвидировали организованную первым Съездом комиссию по привилегиям... И началось – повышение окладов членам президиума. Потом машины персональные за ними закрепили. Потом в дачи старой номенклатуры въезжает новая. Вместо Воротникова, Власова, Ивановой – Хасбулатов, Исаев, Абдулатипов, Шахрай. Что это – заслуги одного Хасбулатова и его сотрудников? Нет, всё закономерно, так и должно быть. Пришли новые люди. Быт формирует сознание, у каждого семья, жёны… Какова логика? Они – старые аппаратчики – изначально плохие. У них надо отнять. Но мы-то изначально хорошие, поэтому если мы пользуемся тем же – всё нормально. Противно это».
Вскоре произошли известные августовские события 1991 года, ГКЧП. И сразу после них воспарившая ввысь новая когорта чиновников взяла себе все привилегии, какие только хотела. Член Президиума ВС РФ Н. Медведев позже писал: «Для меня борьба со всякого рода несправедливостью, незаконными льготами никогда не была популистским лозунгом... А сейчас, когда мы пришли ко власти, я вижу, что некоторые друзья-товарищи, которые требовали отмены привилегий, явно сменили пластинку. Теперь иногда начинаю сомневаться, действительно ли они были искренни или просто было такое время, когда по тем или иным причинам нужно было так поступать».
После ГКЧП – точнее, с конца сентября, над комиссией по привилегиям начали сгущаться тучи. Два председателя палат, Лубенченко и Алимжанов, доделали то, что собирался сделать с комиссией старый состав Верховного Совета во главе с А. Лукьяновым: приняли решение, что все действия по контролю привилегий в самом парламенте можно производить только по их разрешению. Уже находящиеся в рассмотрении комиссии дела постановили передать в Комитет по законодательству.
Фактически в работе по изучению привилегий принимали участие пять депутатов: Памфилова, Безбах, Козырев, Ерохин, Ополинский, а другие члены работали от случая к случаю. И они замахнулись на святая святых, на привилегии самих депутатов. Безбах и Ополинский выступили в парламенте против дополнительных льгот народным депутатам: более раннего пенсионного возраста (58 вместо 60 лет для мужчин, 53 вместо 55 для женщин), московской прописки и т.п. Они же объявили, что среди работников аппарата ВС есть люди, использующие служебные автомобили, согласно предоставленным документам, по 35 часов в сутки.
Ровно через неделю после этого выступления Совет Союза решил полномочия комиссии не продлевать. Это был ноябрь 1991 года.
«Вот и наступило долгожданное время демократии, – писал сатирик М. Задорнов. – Наконец-то демократы отобрали у коммунистов все их привилегии. И взяли себе власть, дачи, машины, гаражи, поликлиники... А в некоторых районах даже охотничьи домики вместе с охотничьими угодьями и заранее убитыми кабанами. Ничего не поделаешь – демократия!»
Итак, новые деятели пришли во власть. Никаких социальных или экономических планов развития страны они не имели, зато жаждали получать блага, много и часто. Им нужны были квартиры, дачи и машины, и деньги, и вообще – чтобы был максимум всего. А жадность, между прочим, основа коррупции.
От Горбачёва и Ельцина вошло в норму, что очередное «первое лицо» начинает со строительства и обустройства новых резиденций, которые производит по своему вкусу и с учётом капризов домочадцев. Горбачёв, к примеру, построил за четыре года своего президенства четыре резиденции, в том числе в царском имении – в Форосе (Крым). И затем с каждым обновлением элиты Россия выучивала новые названия их резиденций, под Москвой и на юге. А дальше – так и шло по всем цепочкам: от Генсека (президента) до главы администрации занюханного района, от премьера и министров правительства – до директоров заводов, и т.д., по всему слою бюрократов растекалось стремление к красивой жизни. Разница была и есть только в масштабах: для верховников центра свет в окошке – Запад, для «элиты» областей – Москва, а районные «баре» подражают своим областным руководителям.
Жадность и коррупция идут рука об руку с лживостью. Пока эти деятели, с Ельциным во главе, шли к власти, они обещали социальную справедливость и честность. Сам Ельцин писал в книге «Исповедь на заданную тему», в 1989 году, когда хотел показать себя «хорошим»:
«…Пока мы живём так бедно и убого, я не могу есть осетрину и заедать её чёрной икрой, не могу мчать на машине, минуя светофоры и шарахающиеся автомобили, не могу глотать импортные суперлекарства, зная, что у соседки нет аспирина для ребёнка. Потому что стыдно».
«Я пишу эти строки, не зная результатов работы комиссии по незаслуженным привилегиям и льготам. Не знаю, что решит Второй съезд народных депутатов, рассматривая эти вопросы. Но думаю, больше такого бесстыдства не будет. Мы уйдём и, надеюсь, навсегда от кастово-номенклатурного способа распределения благ к цивилизованному, где единственным мерилом всех материальных ценностей будет заработанный рубль».
«Когда за спиной про меня говорят, что отказался от всех привилегий – дач, пайков, спецполиклиники и прочего ради популярности, чтобы подыграть чувствам толпы, жаждущей уравниловки и требующей, чтобы все жили одинаково плохо, я на эти слова не обращаю внимания и не обижаюсь. Понятно, кто их говорит и почему».
«Про дачу – отдельный рассказ. До меня она принадлежала Горбачёву, он переехал в другую, вновь выстроенную для него. Когда я подъехал к даче в первый раз, у входа меня встретил старший караула, он познакомил с обслугой – поварами, горничными, охраной, садовником и т.д. Затем начался обход. Уже снаружи дача убивала своими огромными размерами. Вошли в дом – холл метров пятьдесят с камином (далее следует описание интерьеров на десять строк)… Когда мы закончили обход, старший охраны радостно спросил: «Ну, как?» Я что-то невнятное промычал. Семья же была просто ошарашена и подавлена. Больше всего убивала бессмысленность всего этого. Я сейчас даже не говорю о социальной справедливости, расслоении общества, огромной разнице в уровнях жизни. Это само собой понятно. Но вот так-то зачем? Почему понадобилось так абсурдно реализовывать мечту об удовольствии и собственном партийно-номенклатурном величии? Такое количество комнат, туалетов и телевизоров одновременно не нужно никому, даже самому выдающемуся деятелю современности».
«…Когда люди знают о вопиющем социальном неравенстве и видят, что лидер ничего не делает, чтобы исправить эту бесстыдную экспроприацию благ высшей партийной верхушкой, испаряются последние капельки веры. Почему Горбачёв не смог этого сделать? Мне кажется, тому виной его внутренние качества. Он любит жить красиво, роскошно, комфортно. Ему помогает в этом отношении его супруга… Это тоже ошибка Горбачёва, он не чувствует реакции людей. Да, впрочем, откуда он может её чувствовать, если прямой и обратной связи с народом у него нет».
«…Никуда наша номенклатура не денется, придётся ей и отдавать свои дачи, отвечать перед людьми за то, что цеплялись руками, ногами и зубами за свои блага. Да и сейчас уже начинают они платить по счетам за своё номенклатурное величие: провалы партийных и советских функционеров на выборах – это как раз первый звоночек. Они вынуждены уже сейчас делать шаги навстречу требованиям трудящихся. Но уступки делаются с таким трудом, с таким скрипом, от благ так не хочется отказываться, что в ход идут любые ухищрения, вплоть до прямого обмана, лишь бы процесс этот затормозить».
«Тут забавно то, что ничего им самим не принадлежит. Всё самое замечательное, самое лучшее – дачи, пайки, отгороженное от всех море – принадлежит Системе. И она как дала, так и отнять может. Идея по сути своей гениальная. Существует некий человек – Иванов или Петров, неважно, растёт по служебной лестнице, и Система выдаёт ему сначала один уровень спецблаг, поднялся выше – уже другой, и чем выше он растёт, тем больше специальных радостей жизни падает на него. И вот Иванов проникается мыслью, что он лицо значительное. Ест то, о чем другие только мечтают, отдыхает там, куда остальных и к забору не подпускают. И не понимает глупый Иванов, что не его это так облагодетельствовали, а место, которое он занимает. И если он вдруг не будет верой и правдой служить Системе, сражаться за нее, на месте Иванова появиться Петров или кто угодно другой. Ничто человеку в этой Системе не принадлежит. Сталин умудрился отточить этот механизм до такого совершенства, что даже жёны его соратников не принадлежали им самим, они тоже принадлежали системе. И Система могла отобрать жен, как отобрала у Калинина, Молотова, а они даже пикнуть не посмели. Нынче, конечно, времена переменились, но суть осталась прежней».
Вот эту «забавную» ситуацию и поломал Ельцин. Он и так имел «всё самое замечательное, самое лучшее – дачи, пайки, отгороженное от всех море», но желал иметь не по должности, а так. Ведь система «как дала, так и отнять может». Служить системе «верой и правдой», это было бы не по-ельцински. Пусть теперь система служит Ельцину.
Одни и те же персоны при Советской власти обличали неправедные привилегии, а получив власть, забрали привилегии себе. До этого казалось ужасным, что какой-то чиновник официально раздаёт государственные дачи, после – буквально год спустя – никого не удивляло, что чиновник сам себе назначает сумасшедшую зарплату и посылает за своей тёщей казённый самолет. То же и с коррупцией. Её представляли злом, для уничтожения которого можно пойти на ликвидацию советской системы. Но если при социализме взятка высшего чиновника в две тысячи долларов казалась огромной, а история замминистра, получившего от западных фирмачей откат в 100 тысяч долларов, стала просто легендарной, единственной в своём роде, то в правительстве Гайдара чиновник среднего ранга, выдавая лицензии на экспорт нефти, набрал взяток на 300 млн. долларов. И его, в отличие от того брежневского замминистра, даже не расстреляли: кадровый голод! Гуманизация! «Правовое государство строим»!
Введение свободных цен и прочее, с позволения сказать, реформирование открыло новую страницу боёв за распределение власти и богатства. Патриархальная советская система кумовства и привилегий приняла денежные формы и обернулась чудовищной коррупцией. В 1991-1994 годах ход приватизации на всех уровнях контролировали чиновники, и она, в конечном итоге, оказалась «номенклатурной», выгоды от неё получили те же чиновники. И продолжают получать, поскольку хозяйство страны раздали за бесценок своим друзьям, то есть практически самим себе.
На второй фазе приватизации (1994-1995) предприятия энергетического сектора, вроде «Газпрома», присваивались частными лицами по особым указам, дающим право влиятельным политическим фигурам распоряжаться миллиардными активами.
Когда спекуляция перестала быть преступлением, и стала бизнесом, многие руководители госпредприятий занялись хищением государственных фондов в личных целях: они перепродавали сырьё частным коммерсантам по более высоким ценам, чем те, за которые его приобретали, используя государственные субсидии. А прибыль шла в их карманы, или на взятки, чтобы и дальше получать от государства кредиты по льготным ставкам. Или эти кредиты конвертировали в твёрдую валюту и вывозили из страны.
Доступ к иностранным инвестициям, выдача лицензий, разрешений на регистрацию, распределение налоговых льгот дали «центровым» и местным чиновникам почти неограниченную власть, и чиновники этим, понятно, пользовались. Видя, как «наедаются» деятели исполнительной и представительской властей, в погоню за взятками пустились милицейские, прокурорские и судейские чины. А в это время по лесопаркам крупных городов бродили маньяки и убивали людей, а также и «честные рэкетиры» убивали людей, и вообще число убийств выросло в два раза, а число самоубийств даже больше. Террористы взрывали троллейбусы и дома. Выдачу зарплат простым труженикам задерживали на годы, потому что «новые хозяева» ещё не утолили свой аппетит.
Народ уже отказывался это терпеть, и тогда ему опять предложили пожевать старую мочалку про коммунистов, рвущихся к власти, и про привилегии: какие категории государственных служащих, по мнению дорогих россиян, заслуживают права проезда со спецномерами и спецсигналами, а какие нет?.. Дорогие россияне купились на обе эти подставы: переизбрали борца с привилегиями Ельцина президентом, и забыли, что надо же спросить с него о результатах работы. Где, чёрт возьми, обещанная социальная справедливость? Если бы люди стали жить лучше, обороноспособность увеличилась, а цены снизились – да пусть бы ездили с мигалками все до одного чиновники.
Коррупция и ежегодный вывоз за границу многих миллиардов долларов обескровили страну: денег не было, и чтобы привлечь их, власти предложили «инвесторам» поиграть в пирамиду ГКО. Иностранцы вкладывали в неё деньги и получали приличную прибыль, и верховые чиновники новой демократической России тоже не желали упускать момент. Многие, в том числе те, кто непосредственно держал в руках все схемы ГКО, кто занимался размещением этих ценных бумаг и проводил аукционы, сами стали играть: А.Б. Чубайс, тогда – первый вице-премьер правительства; Серов, тоже вице-премьер; первый заместитель министра финансов Вавилов; работники Центробанка, Валютного департамента и Минфина; бывший министр иностранных дел Козырев; первый заместитель министра обороны Михайлов и прочие из команды Ельцина.
Некоторые из упомянутых, нажив капитал на этих облигациях, переводили их в зарубежные банки, в том числе в Bank of New-York.
И доигрались до августовского дефолта 1998 года.
Это был факт настолько вопиющей коррупции, что 2 ноября того же года Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело. Тем более, что к кризису примешался скандал с пропавшим зарубежным кредитом в 4,8 млрд. долларов. Его предоставили на поддержание курса рубля, но на это поддержание пошла всего одна восьмая часть суммы, остальное исчезло. Возникали и другие вопросы: кто оповестил многих игроков как раз накануне дефолта – так, чтобы они успели продать ГКО? Или: почему вопрос о проведении дефолта не обсуждался на заседании правительства? Ведь всё было решено келейно, в обход законов, и даже известно, кем: решение принимали Кириенко, Чубайс, Гайдар, Дубинин... На каком основании?
Прокуратура настолько глубоко копнула все эти махинации, что скандала было не избежать. Дело шло к посадке участников аферы и игроков на скамью подсудимых. Но включились иные механизмы, не связанные с законом, и дело спустили на тормозах. Да и могли ли чиновники поступить иначе, если на ГКО сказочно обогатились такие непростые гражданки, как Татьяна Дьяченко и Елена Окулова, обе – дочери самого президента Ельцина, борца с привилегиями, сторонника социальной справедливости, готового за благо народа руку на рельсы положить? Ведь честное, некоррумпированное рассмотрение ситуации привело бы на тюремные нары и его самого!
…Однажды архитектора «шоковой терапии» Джеффри Сакса спросили:
– Господин Сакс, несколько лет вы были экономическим советником президента Ельцина и, как кажется многим, одним из идеологов российских реформ. Не испытываете ли вы теперь чувство вины за то, что преобразования по вашим рецептам провалились?
– Это чувство – горечь, но не вина. То, что я наблюдаю теперь в России, – экономическая катастрофа, равной которой ещё не было в истории. Главной проблемой российских реформ была коррупция. Виктор Черномырдин возглавил один из самых коррумпированных процессов приватизации в истории человечества. Ресурсы на десятки миллиардов долларов раздали бесплатно людям, политически связанным с правительством. В конце концов, это подорвало всю финансовую систему. Правительство не могло или не хотело собирать налоги с политически могущественных фирм. И не получило должных доходов от продажи природных ресурсов, поскольку «дарило» их нужным людям. Агонию на время продлили судорожные заимствования, продажа ГКО. Но банкротство режима в этих обстоятельствах было неизбежным.
